Владимир Фролов: романтика руин давно привлекает художников — pesto-cafe

Не так давно при съемках заброшенного здания погиб петербургский фотограф Александр Теребенин. Он не уставал находить красоту во второстепенных деталях, в фактуре разрушения и старения архитектурной плоти

Романтика руин давно привлекает художников. По смыслу сюжет этот близок к барочному натюрморту vanitas («суета» (лат.) с его неизменным черепом или к средневековым храмовым фрескам Totentanz («пляска смерти» (нем.). Подобные аллегории помогают нам помнить о скоротечности нашего пребывания на земле.

Современное искусство тоже часто использует символы увядания, но далеко не всегда нам ясны мотивы и настроения авторов.

Это результат постмодернистского коммуникационного разрыва: знаки теперь не обозначают то, что должны по идее. Вошедший в последнее время в моду метамодернизм еще сильнее усложняет ситуацию.

Теперь и сам художник не вполне уверен в том, чтó хочет сказать. Говорит, но не договаривает. Как тут зрителю разобраться? Теребенин в этом смысле не современен, а, скорее, наоборот, именно его работы по-настоящему соответствуют «здесь и сейчас» нашего мира, в отличие от экзерсисов тех, кто остановился на полпути к художественной правде.

Чаще всего мы видим фрагменты обыденного окружения, кусочки реальности, образующие своего рода «найденный коллаж». Теребенин безошибочно улавливал, выделял и компоновал в кадре поэзис спонтанной урбанистической реальности, рожденной словно бы самим временем.

Теребенин не называл себя «архитектурным фотографом», но именно его глаз лучше других схватывал порядок Петербурга в его негламурном, не новом и не старом, никогда не мертвом виде. Может быть, умирающем, но не мертвом. Поэтому ванитас Теребенина жизнеутверждающа. Таковы были и его афористические подписи к фотографиям, оставшиеся в соцсетях: «Эпизод из интимной жизни гвоздей обыкновенных», «Среда обитания в Вербное воскресенье», «Электродраматизм». А вот к автопортрету: «Любитель любительниц абсента с бокалом тархуна».

Источник: spbdnevnik.ru